СКЛАД ПО ИМЕНИ «Я»

Вообразите себе большой амбар. Очень большой: ведь там очень многое сложено. Вот горы угля и бочки с мазутом – ими отапливали ваше жилище в течении всей вашей жизни. Вот горы овощей, в рефрежираторах – мясные туши, контейнер с солью – всё, что вы съели в течение жизни. Вот до потолка рулоны тканей – из которых сшили вам одежду, а рядом – ящики с нитками, фурнитурой – для этой вашей одежды. Тут же и кучи железной руды, которая, после переплавки, стала корпусом вашего автомобиля, и рядом – тот кокс, который помог доменной печи переварить руду в металл…

Можно очень долго перечислять, но суть вы уже поняли: в каком-то волшебном месте (может быть, это происходит во сне) – складированы все РЕСУРСЫ, которые были потрачены МИРОМ НА ВАС.

То, что каждый из нас – просто потому, что жив и не помер – имеет такой вот амбар. И это уже не сон – а самая первичная и самая безусловная реальность.

Жизнь, выживание любого «Я» - равны складу материальных благ «Я». Если земля перестала бы на вас работать – вы не получали бы ни хлеба, ни мяса, и просто умерли. Тот факт, что вы живой – доказывает, что земля работает на вас. По всей её поверхности раскиданы обслуживающие вас клочки полезной площади. На одной растёт помидор для вас, на другом качают нефть, будущую заправку вашего автомобиля, и т.п.

Думаю, тут спорить не о чем. Даже такой зануда, как я, не могу уже дальше тянуть это объяснение. Всё очевидно. Я – это склад по имени «Я». Я не говорю здесь о бессмертной душе, у неё свой мир, я говорю о теле.

Можно, конечно, впасть в безумие и грубо игнорировать свою связь с ресурсами Земли – как это делает огромное количество людей – но нетрудно догадаться, что очень плохо для них всегда заканчивается такой игнор. Как писал детский поэт – «Ребята, найдите такого Фому// и эти стихи прочитайте ему».

Когда мы установили факт склада с безусловной очевидностью, мы ставим следующий вопрос. Кто может украсть материальные блага с вашего склада? Ответ никакой дискуссии не терпит: ДА КТО УГОДНО!!!

Понимаете, это вы в единственном экземпляре.

А украсть у вас может и тот, и этот, и пятый и десятый, вариантов воровства и воров – бесконечное множество.

Может ли вас ограбить чернокожий? Конечно, может! Ну, а может ли вас ограбить желтолицый азиат? Или белокожий, одной с вами расы, одной национальности? Тут смешно спорить – о чём спорить?!

Очень широк спектр тех угроз, которым подвергается склад с материальными благами. Он может сгореть, может сгнить – если крыша худая, его могут «обчистить» залётные банды – или растащить сторожа, поставленные его охранять.

В жизни не раз бывало со складами и то, и это, и так и сяк бывало…

+++

Если ваша главная экономическая цель в жизни – защищать «склад по имени Я» от расхищений, то само собой разумеется, что защищать его нужно от ВСЕХ форм расхищения.

Так, чтобы оттуда не воровал хлеб и ткани сосед, и не воровал бы мазут с мылом пришелец с другого континента. Потому что для вас неважно – КТО украл, а важно, ЧТО украли.

Это и создаёт единственную форму вменяемости психики – левый национализм, противостоящий как патологиям «правого национализма», так и извращениям левачества.

Тут всё просто и очевидно: я не хочу, чтобы ВМЕСТО меня, на моих костях, жил банкир, но я не хочу и того, чтобы ВМЕСТО меня жил завоеватель иной национальности, иного языка и цвета кожи. Это всё легко объединить в одну фразу: я не хочу, чтобы кто-то жил вместо меня.

А потому – если я не свихнулся окончательно – я должен быть морально готов дать отпор всем посягательства на склад моей жизни. Я должен быть готов отразить внешнее нашествие, внешнюю колонизацию моей земли – но я должен противостоять и попыткам соседей отобрать мою долю земных благ[1].

Нас же больше ста лет пытаются поместить в мир извращённого восприятия – в котором я должен или целовать нож азиата-мигранта (левачество), или кнут помещика одной со мной национальности!

Однако на вопрос – «кто из них хуже?» - есть единственный ответ: «оба хуже!». Потому что, повторюсь (я же педант!) – неважно КТО ИМЕННО спёр ваш хлеб, а важно, что вы лично остались без хлеба…

+++

Русская национальная политическая философия очень глубока. На раннефеодальном этапе, в точности, как и в других странах, трон князя летописцы называют «СТОЛ».

То есть функция начальника, захватившего землю, заключается в том, чтобы жрать. Он владеет СТОЛОМ, сам там жрёт, и приспешников своих (именуемых дружбанами – «дружиной») кормит. А когда князя лишат стола – то лишат кормления. И жрать будет уже кто-то другой, кто стол ПЕРЕХВАТИЛ. Такая вот нехитрая, хищная, захватническая, варяжская логика…

Ельциноиды мыслили и мыслят сегодня именно и только в таких категориях. Они стол захватили – им с него и харчеваться. Им противостоит либеральная прозападная оппозиция, которая мыслит столь же примитивно, первобытно: изгнать ЭТИХ и самим сесть за стол. Вся политическая жизнь представляется ельциноидам дракой вокруг стола с харчами…

Совершенно другое значение у слова более позднего – «ПРЕСТОЛ». «пре*» - это предшествующее, предваряющее. То есть функция правителя начинает рассматриваться иначе: не просто сладко жрать, а приготовить, обеспечить эту жратву тем, чьим предводителем начальник выступает.

Сидящий на ПРЕ-столе – не тот, кто сидит за столом. Его функция – наладить производство, организовать хозяйство, проследить за справедливостью распределения. Говоря современным языком – это означает наладить плановую экономику.

Корни ХХ века в России уходят очень глубоко – и, конечно же, не в марксизм, а в русскую национальную философскую традицию. Мы наблюдаем очевидную (хотя и часто отклонявшуюся, зигзагообразную) преемственность между Престолом и Госпланом.

Люди, заменивший стол престолом – должны были однажды заменить собирательский хаос плановым производством и нормированным распределением. Иначе зачем им было придумывать приставку к такому понятному и сладкому для рыночников слову «Стол»?

Но является ли такой переход внутренним русским явлением? Нет. Очевидно, что это проявление общего вектора человеческой цивилизации.

+++

Что такое свободный рынок? Не верите мне – ступайте из кабинетов на улицу и посмотрите. Свободные рыночные отношения – это когда неизвестно кто получает неизвестно сколько неизвестно чего, непонятно за какие заслуги или провинности.

Звери так и живут. Именно поэтому капиталистические города часто называют «каменными джунглями». Чтобы так жить – никакой цивилизации не нужно. Шёл кабан, нашёл жёлудь. А другой не нашёл, отощал и помер? Чем они оба это заслужили? Тут о заслугах вообще речи не живёт, этот животный мир по ту сторону добра и зла. В том, что лев сожрал или не сожрал быка – нет ни добра ни зла. Выживет бык – умрёт лев. Умрёт бык – выживет лев.

Чтобы цивилизация началась – нужно было заиметь общее представление о добре и зле. Это повлекло за собой представление о справедливости и несправедливости. То есть: жизнь не только случайная лотерея, но и вознаграждение заслуг, наказание пороков…

Теперь мысленно двинемся в обратном порядке: демонтаж социализма с его нормированным распределением приводит к исчезновению понятия о справедливости, исчезновение понятие о справедливости – ликвидирует представления о добре и зле. И – вуаля! – мы в животном мире, в первобытных джунглях…

+++

Поэтому всё мышление десоветизаторов, рыночных либералов – сохраняя какие-то внешние черты связного, по сути своей – совершенно бессмысленно.

Мы видим, что «десоветизация» касается любой книги, а не только советской. Мы видим, что она бьёт по любому образованию, а не только марксистскому. Мы видим, что деградирует любая членораздельная речь, любой словарный запас – даже в тех странах, где ни дня не было советского строя. Впрочем, что считать советским строем? Его элементы пронизывают ЛЮБЫЕ цивилизованные отношения…

А ларчик-то открывается просто: зверю, который гонится за удачей, не нужна никакая письменная речь. Она продукт монастырских книжников, продукт размышлений о добре и зле, о справедливости и несправедливости, продукт ОБОБЩАЮЩЕГО конкретные случаи мышления.

Зверю не нужна и устная членораздельная речь.

Пока сербов в школе учили – албанцы ножи точили. И теперь давят всех южных славян, заселяясь на их землях – по праву звериного нахрапа. И совершенно очевидно, на чьей стороне Запад в этом процессе ПОЖИРАНИЯ КУЛЬТУРНОЙ НАЦИИ ДИКАРЯМИ…

Зверю не нужна ни устная членораздельная, ни письменная речь. Ему не нужна никакая культура. Между рождением и смертью хищного зверя – только пожирание добычи, и ничего больше. И это и есть тот образ жизни, который несёт с собой свободный рынок: а вы удивляетесь, почему отмирает культура чтения, деградирует образование, рушатся сложные конструкты цивилизации?

+++

Мы уже поняли, друг-читатель, что главная экономическая цель жизни человека – защита «склада по имени Я» от посягательств грабителей со всех сторон. Как совместить это с совместной жизнью людей? В каждом видеть врага? Это дикость и тупик. В каждом видеть друга? Без штанов останешься…

Социализм придумали люди, которые не хотели, с одной стороны, 24 часа в сутки сидеть с винтовкой на крыше своего дома, отгоняя мародёров, а с другой – хотели выжить.

Но как совместить ВЫЖИВАНИЕ с МИРОЛЮБИЕМ?

Вы посмотрите, какой толщины стены вокруг средневековых монастырей, внутри которых нестяжатели с общим имуществом пытались жить по правде божьей! По одной толщине этих стен можно судить, насколько проблемно выживание человека, даже того, кто ушёл из мира и согласен сидеть на хлебе и воде!

Не стройте иллюзий: хлеб, вода, узкая келья – тоже не бесплатны в мире ограниченных ресурсов. Они тоже могут обогатить того, кто их у вас отнимет.

Всякая форма жизни одним своим фактом предполагает упущенную прибыль грабителя: есть овца – нет шашлыка, есть шашлык – нет овцы… То же самое можно сказать и про бараний полушубок, и про плодородие почв, и даже про экологическую чистоту природы: чище она всего там, где меньше всего людей…

+++

Встреча человека с человеком может иметь три варианта результата:

-Дать другому что-то из своего
-Разойтись по нолям, не причинив ущерба друг другу
-Отобрать у встречного то, чем он пользовался.

Последний вариант имеет две модальности. Можно отобрать какую-то часть благ. А можно отобрать их все, что означает по итогам и убийство.

В условиях развала культуры и цивилизации доминировать начинает третий вариант, а в нём – постепенно крайняя модальность. Если можно взять с соседа блага – почему же не взять? Если можно взять больше – зачем брать меньше?

На практике это переход от первых, мягких, «кооператорских» мошенничеств ко всё более и более жёстким грабежа общества. Человек, вполне естественно, звереет в хищничестве.

Этот путь затягивает, засасывает как трясина, ведёт от преступлений почти шуточных – к наиболее тяжким и омерзительным (от Кравчука - к Порошенко). Мышление становится криминальным – или, если быть точнее, то не становится, а возвращается в своё первобытное, исходное состояние.

+++

Капитализм, как он есть - это английская фабрика XIX века… 14-летние дети стоят у станков по 16 часов в сутки… Когда ребёнок засыпает – его макают головой в бочку с водой, чтобы мог дальше работать… Это – капитализм, а не распродажи в супермаркетах, и марксисты тут правы. Не правы они в другом.

Эти белоручки в сюртуках выдумали, что выжившие в таких условиях дети, когда вырастут в мужчин, станут адептами справедливого добродетельного общества… Мне кажется очевидным совсем другое: при таком отношении общества, не видя от человечества никакого добра – дети вырастут в очень жестоких и безжалостных мужчин…

Зверь коренится не в общественном классе, он коренится непосредственно в человеке, в природе человека, отравленной первородным грехом. Церковь всегда понимала это лучше коммунистов.

Вот есть буржуазия – и она зла. А пролетарии что, добрые, что ли?!

Да вся не-буржуазия спит и видит, как бы турнуть буржуазию, и… усесться на её место! Понятно, что люди, захватившие руководство, готовы на любые преступления, чтобы остаться начальниками. А вы думали, на что готовы те, кто рвётся в начальники? Любое антибуржуазное волнение они понимают как личный шанс пролезть наверх, а уж там…

Хоть чушкой, хоть тушкой самому заползти в кресло начальника… А там – развернутся так, как предыдущим господам и не снилось… Скажете – не в этом заключена правда жизни?!

Человека делает человеком нормирование, но в нём всегда живёт зверь, жаждущий ненормированного, безразмерного хапка по принципу «чем больше, тем лучше»: могу украсть весь мир – сопру весь мир целиком[2]…

+++

Для перехода от зверя к человеку нужно абстрактное мышление, которого у зверя нет. Нужна способность обобщать явления в уме. Способность видеть подобие и сходство в разных случаях, разных событиях. Как, например, судить за убийство, если не понимаешь общего в разных, конкретных случаях убийства?

Способность к умственному обобщению делает человека пригодным для общественной жизни. Он понимает не только ценность самого себя (что и зверь прекрасно понимает), но и ценность «человека вообще». Схема мышления тут такова:

Я-человек. Я ценность. Следовательно, человек есть ценность.

Способность к такому обобщению помогает людям преодолеть «готтентотскую мораль»[3], которая капитализму, да и любому угнетательскому обществу – родная мать.

При недостаточной способности умов к обобщениям звериная любовь к себе не переходит у человека в понимание ценности абстрактного человека. И тогда забота о своём «складе по имени Я» - напрямую связана с грабежом чужих аналогичных складов.

В европейской интеллектуальной традиции есть мощнейшее направление философии и логики, именуемое «номинализм» (терминизм). Так вот, номинализм настойчиво требовал ЗАПРЕТИТЬ ОБОБЩЕНИЯ, и видел в абстракциях – болезнь ума.

Номинализм проповедовал, что никаких общих понятий (универсалий) не существует, каждое явление и каждый предмет уникальны, а подобие между ними – лишь морок, связанный с недостаточной способностью к восприятию[4].

Нетрудно понять, что опираясь на такую теорию познания нельзя выстроить ни морали, ни права. Убийства Петрова и Сидорова нельзя будет провести по одной статье – ведь каждый случай абсолютно уникален, а сходство между ними – болезнь нашего восприятия! Ведь «универсалии», как учил Оккам, не существуют в реальном мире, они существуют только в нашей голове…

Это освобождает человека от того, что Гитлер называл «древней химерой» - от совести. В самом деле, зачем мне мучится над уникальными, ни разу не повторяющимися событиями?

Когда номинализм, как интеллектуальная основа, дополнил хищную кочевую иудейскую традицию – мы получили капитализм, то есть «Тамерлана с компьютером».

Без номинализма хищная кочевая традиция набегов и грабежей, кровавых жертвоприношений, так и осталась бы примитивной азиатчиной, изживаемой при любой форме просвещения.

Номинализм позволил совместить самый высокий уровень образованности с самым звериным и первобытным уровнем жестокости.

Номинализм запретил развивающемуся сознанию обобщать случаи жизни, сводить предметы в группы по родственным признакам (или сводить – но исключительно для удобства запоминания).

Так был перерезан переход от понимания ценности «Я» к пониманию ценности других «я», к пониманию ценности абстрактного человека (универсалии).

+++

Такая традиция стала мрачной тенью католической Европы, живущей внутри католической цивилизации интеллектуальным паразитом.

Даже по корням слов ясно, что существование ОБЩества несовместимо с запретом на обОБЩения.

Общество и цивилизация потому и возникают, что человек способен обобщать, что он становится способен чужую боль воспринять, как свою.

Способен увидеть в негре, умершем от духоты в трюме работоргового корабля себя. Способен увидеть себя в засыпающей мальчике, которого «для бодрости» фабрикант макает головой в бочку с водой. Способен увидеть себя в английском виллане, которого лорд согнал с земли – ибо ему выгоднее убить этого виллана голодом, чем эксплуатировать его.

Человек же, который в чужой боли видит лишь средство преодолеть собственную боль, в расхищении чужих «складов средств к существованию» видит лишь средство к пополнению своего «склада» - обречён стать могильщиком цивилизации.

Так внутренний паразит, истощающий донора, может убить донора – и сам после этого погибнуть.

+++

Отсюда, через тернии всех химер, мы выходим к Истине, которая, как в математике, единая и единственная. Это «левый национализм» - коллективная защита личных «складов» необходимых для выживания благ, коллективное противостояние попыткам хищника кого-то из людей съесть. Схема логического обобщения такова:

Я-человек. Я не хочу, чтобы меня сожрали. Следовательно, я не хочу, чтобы сожрали человека. Всякого, а не только меня...

Мой "склад необходимостей" неприкосновенен, как и ваш, и его, и тех, и этих. Мы не воруем у них ни хлеба, ни тканей, ни бензина – и требуем, чтобы они не воровали у нас. Каждый при своём. И точка. И единственная формула выживания для общества и цивилизации.

2 мая 2017

Подпишитесь на «Экономику и Мы»