Традиция и есть прогресс-2

Снижает ли карнавальный разгуляй напряжение в обществе? Безусловно, да. Но тут нужно понимать, что падение напряжения сопоставимо с реакцией электроприборов на падение напряжения в сети. Напряжение падает, и приборы сперва мигают, а потом вообще отключаются. То же самое происходит и с либерализуемым человеком: напряжение, безусловно, снижается, что и привлекает человека в либерализации. Но сложные приборы перестают работать от сети, один за другим.

Продолжение. Начало: https://economicsandwe.com/E73... 

В 1989 году показалось бы странным связывать отмену цензуры со смертью литературы, киноискусства, а сейчас только ленивый об этом не говорит: нет цензуры, да ведь и искусства-то тоже нет! Получается, оно, как массовое явление, формировалось под давлением. Сняли давление – прекратилось и формирование.

Старинный фундаментальный конфликт между буднями и праздниками, породивший карнавальную субкультуру – всего лишь отражение двойственности природы человека: биологической и социальной. В праздник человек делает то, чего он сам хочет, как индивид. В будние дни он делает то, что должен, по заданию цивилизации. И часто бывает, что сам по себе он, мягко говоря, «не очень хочет»… Принудительный характер государства вырос из принудительного характера труда, почему Коран и говорит, что «нет принуждения в вере». Вера не труд для пропитания и обороны, а добровольный выбор, и становится бессмысленной, если к ней принуждать.

Но вера – понятие духовное, а труд, даже умственный – понятие материального мира. Его нужно делать – даже если не хочется. В это упёрлась в своё время цивилизация, и породила в итоге государство, как отражение принудительности труда. Как диктат коллективного разума, лучше знающего, что нужно делать, над произвольными хотениями отдельной особи.

Чтобы отменить принудительный характер государственности, нужно отменить принудительный характер труда, а как это сделаешь, не свалившись в Сомали? Если каждый будет следовать своим желаниям, то что, кроме Сомали, получится, сами посудите!

Чтобы жить в условиях цивилизации, нужно преодолеть зоологический произвол особей. А преодолевая зоологический произвол – ликвидируешь свободу личности. А это плохо – превращает человека в муравья. И где же выход? В воспитании самосознания, самоцензуры, этих уникальных, порождённых цивилизацией гибридов свободы и необходимости. Если человек осознал необходимость – то она, осознанная, становится его добровольным, свободным выбором.

Высокоразвитый человек достоин доверия. Его, до определённых пределов, конечно, можно освободить, спиной к нему без страха повернуться. У него «совесть лучший контролёр». У него мораль жёстче закона, являющего, как говорят юристы, «необходимый минимум добра».

Но ключевое-то слово во всей конструкции – «ОСОЗНАЛ»! Осознают чем? Умом, мышлением. Значит, они сперва должны быть. А если их нет? Изначально нет – или усохли от либеральной деградации личности, напоминающей алкогольную деградацию личности, а часто и совмещённую с ней?

Ты к такому человеку, уповая на несуществующую сознательность, спиной повернёшься – а он тебе нож туда всадит.

Свобода в цивилизованном обществе скрещена с ответственностью и разумом, она отличается от дикой, зоологической свободы-произвола осознанием сложных необходимостей. А значит, она всегда вторична от уровня мышления! Не хотите попасть в Сомали – не допускайте свобод больше, чем человек может в себя вместить. Иначе человек себя и окружающих убьёт или покалечит.

+++

Что касается либерализма, то в нём совершенно утрачена связь цивилизованной свободы с уровнем мышления, а вместо этого - злостный и корыстный подхалимаж, ядовитая лесть социальному дегенерату, с ходу признаваемому «эталоном всех человеческих совершенств». Пытаясь толкнуть дегенерата, как ледокол, перед собой, либералы врут ему, что свобода первична, не требует предварительной подготовки в виде развития мышления, и что дегенерат – с ходу, какой есть – уже полностью созрел для абсолютной свободы. И «дозревать» ему совсем не нужно, «и так сойдёт!».

А что может произвести такое зоологическое понимание безусловной ценности свободы? Отказ от условности её ценности, присущей любой из форм цивилизации? Только катастрофу.

Если человек любит цивилизацию в себе, то он тянется вверх, растёт над собой. Он не Гомера с Данте ругает за сложность, а себя за тупость. Он изучает законы природы – а не пытается их попрать, как малолетняя королева в сказке «Двенадцать месяцев».

Но может ведь быть и наоборот: человек любит не цивилизацию в себе, а себя в цивилизации. Он начинает командовать, чтобы принесли побольше того, чем он пользуется, и выбросили нафиг то, чем он не пользуется. Такой человек не пытается подняться до автора – наоборот, это автор должен к нему снизойти, угождая. Культура обязана упрощаться до уровня потребителя – хотя изначально её миссия была в том, чтобы этого потребителя поднимать до своих высот.

В старинной поговорке «человек есть мера всех вещей» нет даже намёка на то – какой человек имеется в виду? А если он, извиняюсь, дурак? Ну ведь бывает же так, и часто! Он дурак, а мера всех вещей. И всё, что ему непонятно – выбрасываем, упрощаем, адаптируем? Что ему не нужно – то и вообще не нужно?!

+++

При всём богатстве форм экзотических кривляний человека конца ХХ – начала XXI веков есть в этой карнавальной кипени «революций достоинства» очевидные типологически-единые черты. Обратите внимание, что «достоинство» приписывается человеку, извините за выражение, «имманентно», как будто это достоинство прямо из утробы матери вместе с ним выскочило! То есть достоинство уравнивают с инстинктами, с дыханием и сердцебиением…

Тогда что оно? Если оно зоологическое – тогда ведь оно суть самодурство зверя! Цивилизация любых её форм достоинства просто так не выдавала. Это ведь как орден вручить младенцу, чем грешат некоторые короли…

Хоть короли и грешат, порой медалируя малолетних наследников – но в целом же понятно, что орден или медаль нужно заслужить! Какой в них смысл если раздавать всем и ни за что, как либералы раздают «достоинство»?!

Человеческое Достоинство – продукт труда и образования, признание обществом заслуг человека. У цивилизации есть выражения «достойный человек» и «недостойный человек». Задумайтесь, о чём они? Почему язык культуры одних считает достойными, а других недостойными?

Но можно, конечно, пойти либеральным путём, и признать, что достоинство в человеке «имманентно». Врождённое, то есть. А это выводит нас на высмеянную классиками формулу купеческих оргий-кутежей:

-Воле моей не препятствуй!

Чего бы не вздумалось дураку – надобно ему тут же это сделать, или он будет считать, что его «достоинство унизили». Само представление о «недостойном поведении» в таком понимании «достоинства» снято!

+++

Далее, кривляния «вынутых из под спуда», когда им дали свободно паясничать на площадях, выявило определённый уровень их «цивпригодности» (т.е. «цивилизационной пригодности» - по аналогии с «профессиональной пригодностью»).

Понятно сразу, что до коммунизма, как жизни, обустроенной на началах науки и разума, эти люди решительным образом не доросли и не дотягивают. Но и XIX век, с его борьбой программ партий (а не рож лидеров партий!) для них сложноват, оказывается.

Вначале в Средней Азии, а потом и на майданах позападнее всплыло, что уровень цивилизационной пригодности в среднем стабилизируется где-то на стадии феодализма. Именно такой уровень общественной организации как показывает опыт пост-советских «свободолюбов» им наиболее понятен и для их восприятия наиболее адаптирован.

Чтобы всем владели крупные латифундисты, к которым все мечтают попасть в челядь, а количество образованных, читающих людей колебалось в пределах нескольких процентов.

Поймите меня правильно: они не выбирают феодализм, они не голосуют за феодализм! Но ведь и те, кто жил в XVII веке, тоже никакого феодализма не выбирали (и слова такого, наверное, не слышали).

Они выбирают, как и выбирали, голосуют, как и всегда голосовали – за молочные реки и кисельные берега. Их выбор – не сомневайтесь – разлюли-малина. И проблема вовсе не в этом сахарно-пряничном выборе «сладкой жизни», а в том, насколько потемневшее сознание способно осознать пути к нему.

Для того, чтобы сказку сделать былью, инженеру нужно построить технику, возможностями своими сопоставимую с волшебством. Это очень сложная техника, требующая очень сложного психического устройства не только от своего создателя, но и пользователей. Никто не говорит, что ковры-самолёты, скатерти-самобранки и чудесные эликсиры невозможны! ХХ век доказал, что они очень даже возможны – но только при соответствующем уровне науки.

К сожалению, дорога ведёт в два конца. Можно сказку сделать былью. А можно обратно быль превратить в сказку. Когда голова утратила понимание технологии и снова ищет сказочных заклинаний для обустройства жизни на высшем уровне. И мечта – во все века стабильная – снова пытается опереться не на познание, а на шаманизм.

+++

Феодализм – не проект. Он никем не придуман. Он сам собой складывается там, где основная масса людей уже не в состоянии понять ничего сложнее зуботычины и грубого террора «хозяев жизни».

Которые грубы, а не тонки, потому что плоть от плоти своего народа и всех заблуждений его! Феодализм – не столько экономический уклад, сколько мир сказок, легенд, фольклорных топорных чудес, беспочвенных фантастических мифов, примитивности самой мыслительной структуры принятия информации.

Экономический уклад, как всегда, лишь задним числом оформляет эту познавательную темноту и смутность, следуя социальному закону: отношения между людьми соответствуют среднестатистическому мышлению человека в данном обществе. Жизнь сама, без спроса и оповещения, подгоняет социальную среду под качество мышления масс.

Если человек прост (в плохом смысле слова) – то он хочет простых решений. Сложные умственные построения ему непонятны, и злят его. Не раз я слышал упрёк С. Кургиняну, например, что он «болтун», и, мол, «умножает сущности без крайней необходимости»! Нет бы кинуть два-три лозунга, а он громоздит и громоздит какую-то ахинею, начиная с античности и Шекспира!

А как вы думали действует опрощение? Так оно и действует! Сложное с вызовом выносят на помойку, уравняв непонятное с неверным. Надобно найти какого-нибудь «расолога», он всё объяснит по форме носа и строению лба! А тут, понимаете ли – Тесей, Ясон, Гамлет… Конгресс, немцы какие-то…

Даже не с целью выгородить Кургиняна, а просто с целью понять этих людей, я спрашивал у них:

-А как же вы собираетесь понимать мир без Шекспира и античности, без космогонии и философии, если современный мир современного человека и есть, в сущности, их совокупность?! Ведь они, слагаясь в знание, и создают человека современного типа!

А если их выбросить «для простоты и удобства», то современный человек «волшебным образом» (на самом деле вполне предсказуемо) превращается в средневекового или дикого. Потому что биологически он от пещерного очень мало отличается! Все его отличия от древних людей – в совокупности накопленных знаний, которые вы столь щедро расточаете за кажущейся «ненадобностью» и «лишней сложностью».

Человек, который стал знать, помнить и учитывать меньше факторов – автоматически откатывается к уровню тех или иных своих предков, знавших не больше него. Такой человек легко сдаёт за непонятностью всё то, за что его отцы и деды вели тягчайшую социальную и военную борьбу на баррикадах и в окопах.

Ну, а как вы хотите? Чтобы человек сражался и кровь лил за предмет, ему непонятный и им невостребованный?!

+++

Когда говорят, что Запад от прямого насилия перешёл к управлению посредством манипуляции сознанием, это половина правды. Куда интереснее другая половина: а почему, собственно, террористы смогли отложить дубинку колонизатора и автомат оккупанта, и заменить их сборником сказок для туземного населения? С чего это вдруг туземцы (не везде, заметим, в Латинской Америке они дерутся отчаянно) вдруг стали такими доверчивыми и лопоухими?!

Взрослый человек понимает, что сказка – ложь, и если в ней есть намёк, то уже хорошо. А человек, не сумевший повзрослеть, принимает сказку буквально, как истину в последней инстанции. Человек недоразвитый слишком много воспринимает некритически.

Если в идеале европейского рационального знания (по двум Бэконам ставленого) лежит доказательность, обоснованность, проверка логикой и опытом, то идеалом тёмного ума выступают простота, понятность и «кратко-кратия», особая любовь к волшебным эликсирам от всех недугов и «экономическим чудесам».

Убедительность среди недоразвитых и не повзрослевших достигается не доказательностью, а доходчивостью. Например, мрачных проповедников и скучных профессоров сменяют балаганные юмористы, которые «хоть и врут – зато легко и остроумно». «Чисто поржать» - это же само по себе удовольствие… Чего там ещё занудно доказывать?!

Когда у человека матрица сознания на таком уровне – вокруг него возникает феодализм, и человек, попадая в крепостные, плачет, кричит, что не хотел этого, и не за это голосовал. Ему кажется, что феодализм возник сам собой, как морок злого колдуна. Человек не понимает взаимосвязи между примитивизацией собственного мышления и примитивизацией общественных отношений вокруг.

В каком-то смысле феодализм выступает консерватором распада, когда деградировавшее общество рухнуло в такую матрицу:

-Желания грандиозны, средства безумны

-Пытаясь таких желаний достичь такими средствами, страну и общество ввергают в хаос и паралич.

-Чтобы как-то отформатировать возникшую бессистемную труху и дурдом, приходят сильные воинственные люди. И грубым террором загоняют толпы полоумных по стойлам. И таким образом восстанавливают посильный для данного общества порядок, потому что более сложные устройства для данного общества непосильны.

Можно, конечно, нагнать ослов в университетскую аудиторию, но какой бы лектор не читал ослам – это не их мир. Пока человек осёл – его место в стойле, что и подчёркивает неустанно история социально-экономических формаций. Чем темнее в голове, тем проще и страшнее общественные отношения. Совсем уж дураки – попадают совсем уж в пещеры. Понятно, что они мечтали не об этом.

Но в том и жестокость законов природы, что они могут быть поняты, даже преодолены силой разума – но не могут быть отменены произволом фантазий. Всякое наше действие имеет объективное следствие, и порой совсем не такое, какое мы себе навоображали…

+++

Снятие конфликта между социальным и биологическим – на самом деле капитуляция перед биологическим с ликвидацией социального. Биологическому ничего не будет: оно прошито в инстинктах, в подсознании. Ему не нужно учиться или помогать – оно, как сорняк, самозарождается вместе с организмом и само себя поддерживает. И если человека ничему не учить – то в нём исчезает не всё, а только социальное. А биологическое монополизирует своё влияние на человека.

Двойственное существо перестаёт быть раздвоенным и становится цельным. Но совершенно диким и первобытным. С одной стороны, это очевидная научно-технически-культурная катастрофа масштаба украинства (на материалах которого её изучаем). С другой – не сразу цивилизованному человеку понятная, но в принципе объяснимая психологическая эйфория, чувство неподдельного облегчения при «освобождении».

Это когда был тиран – был завод, теперь завода нет, но нет ведь и тирана! Не может биологическое существо не наслаждаться тем, что предоставлено самому себе. Правда, на языке социальности это называется «быть всеми брошенным и забытым», но у биологии свой, нечленораздельный, зато очень эмоционально-окрашенный язык ощущений.

И – конечно же (не будем закрывать глаза!) – всякое животное испытывает психологическое наслаждение, когда вырвалось из-под контроля, навязываемых ограничений, и предоставлено само себе.

Конечно, холодная рациональность может довольно подробно объяснить, что навязываемые ограничения были (хотя бы частично) связаны с безопасностью, здоровьем и социальными гарантиями живому существу. И что, избавившись от обязанностей, оно автоматически теряет и все права. Убежал в лес – так и живи там лесной жизнью…

Но мы не можем скрывать и «пилюлю эйфории», которая чувственно взрывается в биологическом существе, когда снимаются с него запреты и ограничители. Только эффектом этой эйфории можно объяснить, например, массовость протестов в Белоруссии, подчёркнуто-иррациональных и глубоко-инфантильных по своей природе[1].

+++

Как учит марксизм «свобода есть осознанная необходимость», и в силу этого всякая неосознанная необходимость воспринимается биологическим существом как мучение и издевательство. Как только мы перестали разделять какую-то идею, само существование этой идеи кажется нам нелепым и ненужным. Фигурально выражаясь, глухой может искренне считать шарлатанами музыкантов, слепой – художников, и они очень болезненно воспринимают выделение сил и средств на эти «платья голого короля».

Как только человек утратил понимание смысла действий власти, он начинает видеть в них тиранию и ненужное насилие, не только физическое, но даже и моральное (когда его уговаривать пытаются не безобразничать). Причина проста: человек не понимает, зачем нужно то, что заставляют быть.

Зачем нужны пожарные, если пока нет пожара? Зачем нужна армия, если пока нет войны? И уж тем более – зачем мне культура, если я по своему внутреннему выбору бескультурный, примитивный человек? Зачем мне все эти астрономии и стихи Пушкина в школе?!

Непонимание причин – рождает нешуточное раздражение к следствиям. Родилось уже не первое поколение, которое смысл самого существования власти понимает очень смутно, если вообще понимает.

Очень распространено представление о власти – обслуживающем персонале, лакеях народа, которые должны всё подать, предоставить, и удалиться по первому требованию. То, что такой власти не бывает в реально-исторической среде, попросту не может там быть – люди слышать не хотят.

Хотя логическое противоречие между властью и подчинённостью очевидно, и тот, кто подчиняется – уже, как минимум, по определению не власть, если не сказать хуже!

+++

В стихийном анархизме небитого идиота он хочет сам собой управлять без посредников, откликаясь только на подкуп, да и то – если достаточно, с его точки зрения, предложат. Эта модель кажется ему совершенно естественным и безусловным правом человека – потому что он не видел танков Гудериана, всех «свободных личностей» оптом наматывающих на гусеницы.

Небитый идиот не понимает, что право на анархию исключает собой право человека на жизнь. А когда его побьют – то поздно уже станет что-то понимать…

_________________________________________

[1] Это когда перемен хочется не ради чего-то разумного и важного, полезного, а просто ради самих перемен.

Виктор ЕВЛОГИН, обозреватель "ЭиМ".; 15 сентября 2020

Подпишитесь на «Экономику и Мы»