КОШМАРЫ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

​Умер Ислам Каримов. Для меня очевидны две вещи, которые, казалось бы, несовместимы логически: Ислам Каримов был чудовищем – И – его смерть величайшее бедствие для жителей Узбекистана, всей Средней Азии, большая проблема для мировой политики… Почему чудовище? Потому что такие, как Ислам Каримов или Туркменбаши бывают только в кошмарах или фильмах ужасов… Вот сидит перед тобой нормальный, вменяемый человек в европейской одежде… Вот вдруг его начало корчить, из кожи полезла шерсть, лицо стало волчьей мордой, зубы – саблезубыми клыками… Такое, думал я, мальчишка 80-х, бывает только в «фильмах ужасов». Но сама наша жизнь и судьба оказались фильмом ужасов…

Ислам Каримов или Туркменбаши олицетворяют ту невыносимую лёгкость и органичность перехода из модерна вполне себе современной и зажиточной, атомно-космической, при галстуке и в шляпе Средней Азии в дичайший архаический уклад глухого средневековья.

Оборотнями оказались не отдельные люди, как в фильмах ужасов, а целые народы и страны! Вот их заглючило, закорчило – вуаля! Они выныривают веков за 14 до того века, в котором нырнули…

Мы родились в эпоху развития, продолжили жить в эпоху беззаботности, инфантильности умов – и вот мы уже оказались в эпохе кошмаров, полуночных видений, которые случаются, казалось бы, только у тяжёлых героиновых наркоманов… Ташкент уже давно средневековый город. А смерть хана или эмира в Средневековье – это большая резня и кровавая жуть разборок кланов… Это будет, не о том вопрос. Вопрос – ПОЧЕМУ это будет, и почем вышло в итоге ИМЕННО ЭТО?!

+++

Живём мы во времена скорбные распада всех и всяческих прекраснодушных утопий и розовощёких надежд, различных кукольных домиков, которыми оказался «общий европейский дом». Всё то, что истерически дошло до апогея в 80-е годы страннейшего, выстроившего себя из чудовищных перепадов температур и давления ХХ века – жухнет и вянет, как срезанные цветы в вазочке. И вода в вазочке протухла, и стебли гниют – всё, что вчера благоухало «новым мы́шленьем» - ныне нестерпимо завоняло распадом и разложения крайних степеней…

В самом центре замысловатой «икебаны» прогрессистов-конвергенторов находилась в ХХ веке светлая идея всеобщей, всемирной потребительской демократии, из которой, якобы, рождаются мир, всяческая благодать и благорастворение воздухов и политическая демократия (система, опирающаяся на среднестатистический достаток и самодостаточность избирателей).

Не без оснований указывалось, что суть научно-технического прогресса - это ПОВЫШЕНИЕ ДОСТУПНОСТИ БЛАГ для широких масс. То есть процесс, делающий:

- дорогое дешёвым,

- недоступное – доступным,

- а редкое – массовым.

Задача цивилизации ставилась как расширяющееся углубление потребления, когда одновременно растёт достаток потребителя и количество потребителей.

По формуле: «Вчера ели десять человек, но по одной булочке; сегодня едят двадцать – но уже по две». Это, по сути, и есть формула потребительской демократии, мечты просветителей 80-х годов, когда количество зарабатывающих растёт одновременно с величиной их заработка.

Я не могу отрицать, что вся сущность и смысл НТП (научно-технического прогресса) – заключаются, конечно же, в потребительской демократизации общества. Именно горячее и страстное стремление к демократизации потребления разных благ создало нашу причудливую и весьма экзотическую цивилизацию, в которой мы пока ещё живём, но всё больше рискуем вывалится то ли в Карфаген, то ли в первобытные джунгли.

Потребительская демократизация породнила СССР и Запад поверх разного рода идеологических маразмов, процветавших с обеих сторон линии разделения. СССР и Запад спорили о средствах, но не о целях, они обвиняли друг друга в лицемерии – но не в высших ценностях, официально провозглашаемых системами.

И никто не думал, что в ХХ веке, с головокружением от технических успехов, наша цивилизация, две тысячи лет как христианская, разделилась на рукава разного рода христологических сект (американская веберовщина, советский коммунизм), течёт (если представить её в виде реки) между странными островами и всё больше заболачивается.

Всё дело в том, что стараниями добросовестных и не очень недоумков целый ряд специфически-христианских ценностей был переписан в «общечеловеческие», а очень многие завоевания цивилизации стали восприниматься как «само собой разумеющееся» и «кто же будет спорить?».

Потребительская демократия, которая по сути своей – мелкособственническая утопия (раньше сказали бы – мелкобуржуазная) – стала восприниматься как общечеловеческая мечта, естественная и врождённая для каждого человека.

Никто не задумывался из прекраснодушных романтиков «нового мы́шленья» - как грубо и жёстко попрала мелкособственническая утопия «всеобщего благоденствия» и «изобилия в каждый дом» извечные зоологические глубины и патологии.

А среди них – садизм, мазохизм, альфа-доминирование, и вообще все те идолы плоти, на которых стояла жизнь ДО христианского торжества над человеческой историей.

Что значит – дать всем всё? А как же тогда садисту издеваться и мучить? Как ему реализовать свою потребность подавлять ближних? Как мазохисту страдать – если всем всё доступно? И в чём проявится доминирование альфа-самца, если у его подчинённого такой же автомобиль, как у него самого?

Никто не задумывался, что равенство в наслаждениях – ликвидирует наслаждения. Наслаждение, доступное всем вокруг, перестаёт восприниматься как наслаждение и превращается в серую скуку быта.

Давайте вспомним, как мы относились в СССР к стакану кефира поутру или к автобусу-троллейбусу… Казалось бы, мы были едва ли не первым поколением, которое перестало ходить пешком на большие расстояния… Но величайшее благо и чудо троллейбуса, недоступное десяткам колен наших крестьянских предков (пешком ходивших, порой, даже с Урала до Москвы или из Сибири на Кавказ) – как только получило всеобщую доступность, стало восприниматься психологией чуть ли не как унижение…

+++

Наивный человек 80-х полагал, что любая нехватка любого блага связана лишь с его технической недоступностью.

Соответственно строилось и задание мировой науке и мировой технике: «найти средства и обеспечить раздачу на руки».

Страшно не хватало того, что я назвал СОЦИОПАТОЛОГИЕЙ – учением об угрожающих цивилизации уродствах человеческой природы.

Уродства психики связывали только с нехватками чего-либо и никогда – с избытком (а зря). Есть вещи, которые уродуют личность человека своей недоступностью, есть же наоборот – уродующие своей доступностью.

Не понимали, что наша цивилизация – это не линейный прирост сил и возможностей человека. Это – вполне определённое растение, вырастающее из определённого семени со вполне конкретным генным набором, и которое растёт только в определённых почвах. По большому счету, цивилизация (как и дерево) – вообще не растёт, она раскрывается из семени, изначально в нём заложенная. Раскрываясь из семени, древо не может изменить своей породы (дуб не станет ни липой, ни ольхой) и не может быть пересажено из гумуса в песок, камень, соль и т.п.

Идея потребительской демократизации (больше потребителей, больше потребителям) – ощутила себя как самоценная. Якобы не экзотическим сочетанием специфически-христианских предпосылок она порождена, а является врождённой общечеловеческой идеей. Якобы все люди прямо сразу и рождаются с мечтой жить в миролюбивом изобилии и всем вокруг себя создать такую же жизнь…

Это, конечно же, не так. Человеческая (врождённая, общерефлекторная) природа – это вообще зловещий ящик Пандоры.

Много лет я занимаюсь изучением исходной человеческой природы – но доселе не могу сказать, сколько ужасов и кошмаров там запаковано…

И если попытаться опираться на «естество», на «вшитые» в человеческое подсознание инстинкты и позывы, на зоологические в своей основе «общечеловеческие» мотивации…

То шведский «рай для нищих и шутов», со всеми его «зелёными штофами» и «белыми салфетками»[1] быстро рассыпается. Причем не просто в труху, а на целый ряд «ужастиков», напоминающих рационалисту тяжёлую и жуткую героиновую бредь…

+++

Внутренний стержень рационализма (разума, ума) – целесообразность. То есть соответствие средств целям, а действий – образу. Кроме того, рационализм неразрывно связан с идеей Единства Мира и Единства Истины (форм лжи может быть много, истина только одна[2]).

Говоря это – мы говорим об ОБЩЕМ ИСТОЧНИКЕ науки, разума, религии и морали, нравственности. Прочитайте абзац выше ещё раз – и вы увидите, что это единое требование для науки, религии, морального кодекса.

Сочетание двух осознаний – Бесконечности Мира и Единства Мира – рождает понятие о Боге. Бесконечность всемогущая, всесильная, непрерывная, всеохватная – в то же время едина, целостна. Вот вам и представление об Абсолютной Идее и Абсолютной Правде – составляющее основу веры в познаваемость мира средствами разума и веры в нравственные принципы, единые и бесконечные – как едина и бесконечна Вселенная…

Далее начинается родословие цивилизации: идея Бога породила идею Разума[3]. Идея Разума породила идею Науки и Техники. Наука породила идею Опосредованного Воздействия – когда просчитываются многоходовые комбинации действий, ведущих к желанному, чаемому результату.

Желанный, чаемый результат, над которым бились лучшие умы христианства десятки веков – это свобода человека от греха. Суть идеи такова: ущемление материального тела человека может привести к порче его главной, духовной составляющей. Голод толкает к преступлениям, бедность к зависти, болезни тела – к слабости духа и т.п.

И наша цивилизация стала освобождать человека от греха. В этом её многовековая суть, смысл, пафос и архитектура, понимаете?! Брался Грех, понимаемый сугубо-христиански, весьма специфически, не вполне понятно даже для представителей других авраамических систем – и по нему били медициной, строительной техникой, агрономией, токарными и фрезерными станками, механизацией, автоматизацией, роботизацией и т.п.

В замысле освобождения от греха (отголоском которой и стала идея потребительской демократизации) – человека должны были избавить от боли, страданий, нужды, нищеты, нехваток, чёрной и грязной, нетворческой работы. Одним словом говоря – от НЕДОСТАТКОВ. Коварное слово, правда?

Недостаток бывает в быту: хлеба, обуви, транспорта, жилплощади. Недостаёт – вот и недостаток. Но чаще мы говорим о НЕДОСТАТКАХ ХАРАКТЕРА, личных недостатках человека. Нехватка в быту преодолевалась не сама по себе: она преодолевалась для вящего успеха преодоления недостатков личности!

Таким образом, в проекте достаток в быту должен был быть совмещён с духовно-нравственным катарсисом человеческой души, которой никто уже не мешает быть прекрасной (в строго христианском смысле) и никто не принуждает (шантажом или силой обстоятельств) к уродствам и гадостям.

Вся машина цивилизации работала на это и была сконструирована только под это. Она боролась с грехом души, а не с недостатком тапочек. Проблема недостатка тапочек не породила бы героических решений да и просто не могла бы быть поставлена, как проблема[4].

+++

Мелкособственническая (мелкобуржуазная) утопия полагала (и сегодня ещё в отсталых умах полагает), что люди рождены для самообогащения путём взаимообогащения. Мол, человек спит и видит – как бы ему заработать с утра пораньше побольше бумажных благодарностей от окружающих соплеменников! Он делает всё больше и больше благ – и получает в ответ всё больше и больше благ. Его достаток растёт – и у всех вокруг достаток тоже растёт, люди друг друга кормят всё сытнее, но друг друга при этом не поглощают…

Такова идея потребительской демократизации при либеральной, политической демократии. Она по-своему прекрасна и увлекательна, жалко только, что бредова…

Прежде всего: расти взаимно можно только в незамкнутом объёме. А планета Земля – маленькая и ресурсы на ней очень ограничены – ВСЕ. Как вы себе представляете, например, рост придомовых участков сразу у всех? За счет кого или чего будет этот постоянный рост? Если всем делать мебель из карельской берёзы – так ведь не хватит тех берёз, и т.д.

Далее: нельзя уравнивать между собой личную выгоду и общественную пользу (как это сделал Вебер[5]). Можно, конечно, добиться некоторого (всегда неустойчивого) компромисса между личной выгодой человека и общей пользой человечества, но достигнут он будет путём взаимных уступок. Если цель в обществе – взаимообогащение, то она попирает самообогащение. И наоборот – если целью поставлена цель самообогащения, то легче и прямее всего её добиться, конечно же, без всяких «сопутствующих» обогащений соседей. Если ни с кем не обязан делиться – конечно, захапаешь больше и т.п.

Лежащий в основе экономики процесс эквивалентного разделения труда (обмен благами, обмен веществ) между людьми – имеет смысл только в натурально-продуктовом, физиологическом смысле. А в финансовом смысле эквивалентный обмен смысла лишён.

Допустим, у вас есть 2 киселя, а у меня 2 блина. И стакан киселя, и блин стоят, допустим, по 1 рублю штука. Если мы кушаем – понятно, зачем нам меняться: хочется съесть блин и запить киселём, чтобы трапеза была не слишком жидкой и не слишком сухой. Но с точки зрения финансов наш обмен бессмысленный. У вас было товаров на 2 рубля. И у меня товаров на 2 рубля. Мы поменялись. У вас осталось 2 рубля. И у меня осталось 2 рубля. Зачем вообще мы «беспокоились сочинять» обменную комбинацию? С точки зрения обмена товарами (а не просто натуральными благами) – смысл будет только тогда, когда один другого обманет, подсунет сумму поменьше, а возьмёт побольше. Но о каком же тогда взаимном обогащении может идти речь? Одна сторона обмена всё богаче и богаче, но другая –то всё беднее и беднее…

Вот и разрушила математика всю прекраснодушную утопию демократов о взаимном обогащении путём самообогащения каждого!

+++

Говорю, как давно практикующий социопатолог: нет нигде в природе человека врождённой и безусловной мечты о вседоступности благ, составляющей базовую основу потребительской демократизации. Внутри человека нечто иное.

Во-первых, низший слой психики, зоология: забрать всё себе а другим ничего не давать, или давать в обмен на их пресмыкательство (идея альфа-доминирования).

Во-вторых, средние слои психики, разные мыслительные патологии: бесчисленные, связанные с личным мнением, комбинации распределения «кому бублик, а кому дырку от бублика». Из разряда «медицина должна быть платной» (обычный разговор среди врачей), и т.п.

Люди не раздали бы всё всем – даже если бы всего на всех хватало с избытком. Против этого восстали бы в них зоологические иерархии, социально-тупиковые маразмархии, всё то, о чём в СССР шутил А.Райкин, явно не понимая масштабов сил, с которыми схлестнулась мечта о «равенстве в изобилии».

+++

И вообще, прежде чем мечтать о вседоступности благ, нужно разобраться с тем, что есть благо. И не нужно отмахиваться – мол, это и так всякий знает, это элементарно… Ничего не элементарно! Более сложного вопроса, чем сущность блага и границы набора благ человечество едва ли знало!

Нельзя дать то, неизвестно что. Для садиста высшее благо – чужая боль, а для мазохиста – собственная. Для альфа-доминирования высшее благо, наиболее упорно преследуемое – это подавление и пресмыкательство перед ним других особей. Книга, опера, музейная экспозиция, возможность посетить богослужение, поставить свечку в храме – это материальное благо? Или нет? Материальная основа, безусловно, имеется у всего перечисленного, но психологически воспринимаются ли они умом, как благо?

Фастфуд, который калечит, а до него синтетический сахар – подаривший нам кошмар кариеса, скоростные автомобили, увеличившие число смертельных аварий – материальные ли это блага – или нечто обратное?

Глубочайший кризис идеи потребительской демократизации – некогда породившей и «шведский социализм», и советский Госплан и американское кейнсианство - заключается не только в ограниченности ресурсов при неограниченных аппетитах массовой потребляди. Он связан и с тем, что утерян список материальных благ, который проектировщики христианской цивилизации (и научно-технического прогресса) собирались выдавать в наборе, жёстко увязав одно с другим.

Смысл накормить голодных был не в том, чтобы они нажрались, как свиньи, а в том, чтобы у них было больше сил и времени, желания и мотивации сходить в церковь, в культурные заведения, почитать новые книги, послушать новые лекции, получить новые знания и т.п.

Никто из прекраснодушных либералов-конвергенторов не думал о взаимной связи между благом и потребителем. О том, что потребитель не только пассивный получатель, но и причина появления благ.

И не только потребитель смертельно зависим от качества благ, но и блага смертельно зависимы от качества потребителя!

Возможность появления благ была продиктована стремлением общества к их появлению. Не бились бы – не добились. Но стремление к появлению благ было неразрывно связано с ценностями общества, с тем, что оно исповедует, а не только гложет и жуёт.

Александр Леонидов; 5 сентября 2016

Подпишитесь на «Экономику и Мы»